Андрей Юраш: Работа на получение автокефалии УПЦ пошла в необратимом направлении

Вопрос независимости Украинской православной церкви от Москвы был поднят еще в процессе получения независимости самой Украиной и, по большому счету, стал одной из причин раскола украинского православия на Киевский и Московский патриархаты (в последнем эту приставку всячески игнорируют, настаивая на своей каноничности). Во времена президентства Виктора Ющенко идея выхода из-под крыла Москвы и создания единой поместной церкви снова расцвела пышным цветом, но все разговоры тогда закончились ничем.

В этом году ситуация двинулась с мертвой точки и, похоже, уже далеко зашла. Ради общей цели свои усилия объединили УПЦ КП и УАПЦ, в середине апреля президент Петр Порошенко обратился к Вселенскому патриарху с просьбой о предоставлении автокефалии Украинской православной церкви, обычно разрозненные народные депутаты смогли это обращение поддержать... И в этот раз процесс пошел: в Константинополе, несмотря на "пугалки" из-под Кремля о неизбежном раздоре и даже кровопролитии, приняли обращение на рассмотрение и даже непрозрачно намекнули, что автокефалии – быть, а подотчетность Киева Москве там никогда особо и не признавали.

Кое-кто из экспертов считает, что решение о возвращении УПЦ под опеку Вселенского патриарха уже принято, даже соответствующий томос написан. Другие призывают не радоваться слишком рано, а тем более не ждать "подарка" к 1030-летию крещения Руси 28 июля, мол, у Константинополя могут быть свои соображения и планы.

Как Украина шла к независимости православной церкви от Москвы и следует ли рассчитывать на "добро" Вселенского патриарха в ближайшее время? Ждать ли Украине объявления решения уже 28 июля или же все оттянется на неопределенный срок или вообще закончится "пшиком". Что должна сделать Украина для положительного решения и все ли она сделала? Готов ли присоединиться к объединению Московский патриархат, где позиции "проукраинского крыла" после смерти предыдущего предстоятеля, митрополита Владимира (Сабодана) заметно пошатнулись, будет ли он гнуть собственную линию? Чего ждать от Москвы, которая вместе с Украиной потеряет огромное количество приходов и, соответственно, прибыли и влияния? Что указывает на то, что решение уже принято, а что может стать преградой? Обо всем этом мы поговорили с религиоведом, директором Департамента по делам религий и национальностей Министерства культуры Украины Андреем Юрашем.

 

(Текстовая трансляция)

– Андрей, первый вопрос для лучшего понимания: что это такое - Томос, которого так ждет Украина?

Томос – это греческое название документа, какой-либо официальной резолюции, которую предоставляет Вселенский патриархат по поводу базовых вещей церковного устройства – например, вопрос автокефалии. Томос – это документ, который формализует и выражает позицию первого по чести патриархата в православном мире. Система православных церквей состоит из четырнадцати полностью взаимнопризнанных структур, которые называются церквями и находятся в полной взаимосвязи между собой, то есть евхаристическом единении, в сослужении и разделении общих таинств, и первой в структуре этой глобальной православной церкви является Вселенская патриархия. Это не дает какого-то особого статуса, как, например, епископ в римо-католицизме, но это свидетельствует, что в принятии базовых решений, инициировании обще-православных инициатив, в том числе, предоставлении Томоса, именно позиция Вселенского патриархата является основной.

Для этого готовится специальной группой богословов, теологов, определенный документ – вот, собственно, Томос – который должен быть вручен представителям украинской церкви, и в котором будут определены критерии, параметры и все другие определяющие вещи, которые будут касаться автокефального статуса. В Украине уже есть церкви, которые де-факто имеют автокефальный статус. Это и очень мощная, авторитетная, многочисленная Украинская православная церковь Киевского патриархата, и Украинская автокефальная православная церковь, но эти автокефальные де-факто статусы имеют признание со стороны других православных церквей. То есть вопрос стоит не просто в получении автокефалии, которая частью украинского православия де-факто получена, а в получении этой частью украинских православных и тех, кто захочет присоединиться извне, уже статуса признанной церковной структуры, которая будет находиться в сочетании и общении с другими православными церквями.

– То есть это документальное закрепление положения вещей, которое уже сложилось?

Очевидно, что да. Томос должен предоставить канонический статус взаимнопризнанной структуры в структуре вселенского православия, и это фактически признание со стороны первого по чести патриархата, который, между прочим, является церковью-матерью для Украины. Потому как 1030 лет назад Украина получила христианство именно из Константинополя, именно оттуда прибыли первые священники, митрополит, которые благословили тогдашних князей Киева и прочих, которые находились в рамках тогдашней Киевской державы, Руси. То есть это церковь-мать благословляет, легитимизирует, признает и вводит в семью православных церквей украинскую церковь, если этот Томос будет подготовлен и получен.

– Означает ли издание Томоса, то есть, очевидно, признание автокефалии, автоматическое создание поместной церкви? Или это другой процесс?

Конечно. Это, собственно, оно и есть. Поместная церковь – это церковь той земли, той территории, того региона, той страны, в которой она функционирует. Поместная – подразумевается, что еще и с каноническим статусом, потому что она находится в молитвенном единении со всеми другими. И фактически автокефалия в каноническом статусе – это легитимизация поместной церкви. Не случайно в этом контексте представители Украинской православной церкви, которая сейчас находится в единстве с Московским патриархатом и самой Русской православной церковью, постоянно говорят: "Нам не надо поместной церкви, потому что у нас поместная церковь есть". Очевидно, что они имеют в виду то, что поместной церковью является именно та часть украинского православия, которая подчиняется Москве.

Этот тезис спекулятивен и не соответствует действительности, потому что таким образом идет речь об обломке, ответвлении другой церкви, российской, которая начинает свою традицию с 1448 года, когда епископ, который уже отделился от Вселенского патриархата, явочным порядком объявил об автокефалии, и эта автокефалия московской, русской церкви была признана только в 1589 году, через более чем 140 лет. И нынешняя вот эта часть, которая с 1686 года была в сочетании с Москвой, она не может считаться поместной церковью Украины. Потому что, фактически, если мы признаем и легитимизируем это ответвление русского православия как поместную церковь, мы таким образом признаем, что и эта территория, это государство – Украина – не может иметь собственной традиции, ибо традиция неотделима от России. И фактически это будет покушением даже на политическую независимость, на получение всего комплекса критериев, идеологическую, духовную самостоятельность и украинского православия, и, соответственно, духовной традиции, которая является доминирующей в нашем государстве. А согласно 34-му Апостольскому правилу, епископы каждого государства должны признавать своего предстоятеля. То есть это базовый принцип, на основе которого образуются все автокефальные православные церкви. Таким образом, мы не можем согласиться, что УПЦ в единстве с Московским патриархатом является поместной церковью, поскольку поместной церковью является на самом деле русская церковь, которая является частью мирового православия, а нынешняя УПЦ является лишь ее частью.

– Ее экзархат, получается?

В советское время это был статус экзархата, сейчас это немного более сложная форма канонического подчинения. Она не имеет четкого определения с точки зрения богословской традиции. Потому что мировое православие знает две формы устройства этих отношений: автокефалия – полная независимость и автономия – полунезависимость. УПЦ МП не имеет даже признания автономного статуса, она называется "самостоятельная в управлении". Это формула, которая была придумана еще в период 1990 года, еще при патриархе Алексии II, который в то время был главой русской церкви, и она, я думаю, была сознательно придумана не в канонических терминах, а в описательно-политических – чтобы иметь возможность в любое время остановить эту де-факто достаточно широкую независимость. Потому что действительно, во многих моментах внутреннего устройства, УПЦ в единстве с Московским патриархатом имеет большую степень самостоятельности, но сознательно этой церкви не дают даже полноценного автономного статуса, потому что его уже забрать невозможно. А этот статус, как он был в 1990 году соответствующим указом Патриарха Алексия II предложен, его можно в любое время объявить недействительным, формализовать, уменьшить, что, например, и было сделано в прошлом году на Архиерейском соборе, где была к уставу Русской православной церкви добавлена отдельная глава...

– Там изменился статус автономности, насколько я помню...

Он не мог измениться, потому его и не было. Было формализовано теперешнее положение УПЦ в составе Российской церкви, и, согласно этому разделу, который описывает положение Украинской православной церкви, были внедрены семь пунктов, которые регламентируют и обязывают УПЦ во всех моментах подчиняться Архиерейскому синоду РПЦ или непосредственно московскому Патриарху.

– Вернемся к Томосу. Сделала ли Украина все необходимое для получения признания Константинополем? Или достаточно этого обращения двух церквей, обращения президента, поддержанного депутатами? И эта работа была проведена сейчас или велась в течение последних 27 лет?

Это очень сложный вопрос, я попробую ответить тезисно на основные моменты. Во-первых, действительно, идея автокефалии в нынешнем статусе зародилась еще в конце 1980-х годов. Первые общины из РПЦ вышли в 1989-ом. С обретением Независимости и тогдашний президент Леонид Кравчук, и глава Украинского экзархата, который уже был превращен в то время в Украинскую православную церковь в единстве с Московским патриархатом, тогдашний митрополит Филарет (Денисенко), начали делать конкретные шаги для получения автокефалии. К большому сожалению, это не реализовалось в начале 1990-х годов – я думаю, здесь много причин, не будем на них останавливаться. К этой идее пришел и президент Леонид Кучма в конце первого – начале второго срока, начав поддерживать идею поместности. Конечно, президент Виктор Ющенко пытался это и многое делал, но у него не хватало системности, последовательности и взвешенной стратегии, которая была бы не только детерминирована политическими обстоятельствами, а и сопряжена именно с церковной спецификой. Янукович прервал эту цепочку, и президент Петр Порошенко практически с первого года начал системную работу. Почему мы сейчас говорим о том, что мы выходим на очень важный, новый, уникальный этап реализации этого проекта? Потому что это не спорадическая, какая-то случайно выхваченная работа. Когда мы возьмем его обращения, его заявления еще трехлетней давности, мы увидим, что тезис про поместную церковь в нем звучит. И это, собственно, первая часть ответа. Мы говорим про огромный прогресс благодаря системной работе на протяжении последних 3-3,5 лет.

Все ли сделано? Я всегда стараюсь избегать каких-либо категоричных и абсолютных определений. Мне кажется, что сделано очень многое, возможно формально, но, видимо, в некоем идеальном измерении можно сделать максимально много. Наверное, можно было бы что-то добавить, но сделаны базовые вещи, благодаря которым и обсуждение процесса, и работа со стороны и Украины, и Вселенского патриархата пошла, я принципиально убежден, в необратимом направлении. Направлении того, что процесс получения Томоса и определения параметров будущего автокефального устройства украинской церкви уже нельзя отменить.

Когда разговоры начинались, Вселенский патриархат говорил: нам надо, во-первых, сочетание двух моментов. Мы должны видеть, что общество хочет иметь эту автокефалию: надо обращение президента, решение парламента и обращение от церковных властей. И та, и та часть реализованы: президент, парламент поддержал, парламент ранее, полтора года до этого, принимал отдельное обращение по поводу потребности украинской автокефалии, все епископы, и УПЦ КП, и УАПЦ обратились, в прессе есть много сообщений, что отдельные епископы УПЦ в единстве с Московским патриархатом также обратились, поэтому я вижу, что есть, так сказать цикл, завершенная комбинация, которая дала основания Вселенскому патриарху начать процесс, в частности, консультации со всеми поместными православными церквями.

– Епископ Прусский Елпидофор упоминал в своем недавнем интервью, что делегации Константинополя ездят по поместным церквям и информируют о реальном положении вещей в Украине. Можно ли это считать фактическим намеком или признанием того, что работа по Томосу не просто ведется, а вопрос уже решен, и он таки будет предоставлен в каком-то обозримом будущем? Когда это может произойти?

Вы так красиво сформулировали вопрос, что, думаю, сами и ответили. Потому что если уж такая большая работа ведется, то это действительно свидетельство перехода на новый этап реализации задач, связанных с Томосом. Вопрос автокефалии обсуждался в первых годах 2000-х – это 2000-2001 год. Затем он возник в 2008-м, когда праздновали 1020-летие (Крещения Руси, – Ред.). Но это, так сказать, были подходы, как к штанге: когда уже за нее берутся, но так и не поднимают. Системных консультаций ни в том, ни в другом случае не было, они начались сейчас.

Вселенский патриарх создал специальную комиссию, условно говоря, по украинскому церковному вопросу. Ее возглавляет очень известный иерарх Элладской церкви митрополит Иоанн, туда входит митрополит Гальский Эммануил, туда входит митрополит Варфоломей (Самарас) Измирский из Константинопольского патриархата, которые изучают и сейчас объезжают все 13 церквей, включая Московский патриархат: 9 июля были переговоры между делегацией, между митрополитом Эммануилом и Варфоломеем – митрополит Иоанн отсутствовал – с Патриархом Московским Кириллом. А за неделю до этого Вселенский Патриарх однозначно заявил тезис, который также укладывается в последовательную позицию Вселенского патриархата: он сказал, что Вселенский Патриархат никогда не отказывался от Украины, украинской церкви, как своей канонической территории, чувствует ответственность за судьбу этой церкви и поэтому обязан сделать конкретные практические шаги, чтобы многомиллионную украинскую православную паству, которая хочет находиться в каноническом единстве со всеми православными церквями и общаться без каких-либо литургических, канонических или иных препятствий, ввести в круг этих православных народов. Это заявление, которое отвергает любые сомнения.

Во многих неформальных и формальных заявлениях и раньше звучал тезис, что Константинопольская церковь является матерью Украинской церкви. Константинополь же не говорит, что он мать и Московской церкви, он же не переходит этой границы. Потому решениями 1589 года был признан Московский патриархат, введен в перечень мировых патриархатов, определено ему пятое место в диптихе, и Константинополь не нарушает никоим образом канонического права. То, что им было признано еще в XVI веке, остается безоговорочным для Церкви. Но Украинская церковь в тех обстоятельствах стала частью Московского патриархата в 1686 году, почти сто лет назад, когда была легитимизирована Московская церковь. И вот сейчас огромное внимание к обстоятельствам: при каких обстоятельствах Киевская митрополия была включена. Были ли они каноническими, навсегда ли она была передана, и Константинополь и устами Патриарха Варфоломея, и устами его делегатов постоянно говорит: нет, мы не передавали навсегда, нет ни одного документа, в котором было бы сказано, что мы передаем эту церковь на постоянное руководство Московскому патриархату.

– То есть, они де-факто своими действиями принимали подчиненность Москве, но официально этого никогда не признавали?

Вы правильно сказали, что они признали реалии. Потому что когда мы говорим о 1686 году, мы должны помнить, что Киевский митрополит был уже избран без согласия Вселенского Патриарха годом ранее, в 1865 году. И тогдашний гетман, который уже находился в подчинение московского царя, согласился, чтобы рукоположение митрополиту сделал Московский Патриарх, что и было сделано. Что оставалось в тех обстоятельствах делать Вселенскому Патриарху? Он пошел, условно говоря, на церковную икономию, на ослабление, отсутствие конфликтности ради блага Церкви, ради блага верующих. Он сказал: хорошо, вы это сделали, пусть остается такой порядок на тот период, когда мы, как Матерь-церковь, не имеем возможности эффективно управлять нашей церковной провинцией.

Надо помнить, что Константинополь в то время был завоеван в 1453 году османами-мусульманами. Связи между Киевом и Константинополем были очень затруднены, поэтому Константинополь признает избрание, и за собой оставляет категорическое право, мол, "мы предоставляем вам возможность временно управлять этой провинцией, пока мы не восстановим эффективное руководство", и они, как свидетельство своего превосходства, как руководители Киевской церкви, однозначно отмечали, что первым на литургии должно упоминаться имя Вселенского Патриарха, а потом уже Московского. И это было свидетельство того, что Вселенский Патриарх является первым по чести в сравнении с Москвой, и он обязателен для упоминания во всех церквях Киевской митрополии. А поскольку Киевская митрополия, а сейчас ее наследником считает себя УПЦ МП, не выполняет условий, на которых это объединение с Москвой было реализовано, с церковной, канонической и правовой точки зрения есть все основания объявить недействительным этот договор, условно говоря светскими категориями, "О временной аренде Киевской митрополии для Московского патриархата".

– Я перейду к одному из вопросов наших читателей. Алина спрашивает, почему Вселенский Патриарх так обращает внимания на мнение Москвы. Замечу, что в середине – конце 2000-х и правда, на это было очень похоже. Я бы хотел развить этот вопрос: мы видим, что сейчас Константинополь сильно активизировался и, можно сказать, стал огрызаться на Москву. С чем это может быть связано и насколько Москва имеет влияние на решение Константинополя?

Действительно, есть эволюция: если в начале или середине 1990-х годов Константинополь, можно сказать, в значительной степени солидаризировался с позицией Москвы по украинскому вопросу, он с уже начала 2000-х годов начал проводить адекватную политику – осознание реалий, которые существуют в Украине, то сейчас мы видим, что он идет вопреки позициям. Поэтому мы должны осознавать, что здесь нет никакого подчинения позиции Вселенского Патриарха Москве – наоборот, есть формирование собственной позиции, вопреки позиции Московского патриархата. Но почему в принципе Константинополь обращался и не может полностью игнорировать? Во-первых, я уже несколько раз этот тезис повторял, он является первым по чести в православном мире, и Константинополь должен заботиться о единстве церкви в глобальном масштабе. А Москва, вы же понимаете, она грозится при каждой возможности, и формально, и неформально, на уровне каких-либо заявлений, что она прервет отношения с Константинополем, если тот признает автокефальный статус Украинской православной церкви. Таким образом, это со стороны Москвы откровенный шантаж.

Я не думаю, что Константинополь боится этого: он уже подобные сценарии проходил. Например, в 1995 году на несколько месяцев был разрыв в общении между Москвой и Константинополем по поводу Эстонской церкви. Тогда в Эстонии произошло разделение, и сейчас там есть две автономные структуры: одна подчинена Константинополю, вторая – Москве, и Константинополь подтвердил и заявил, что Эстония является частью его ответственности, это, условно говоря, их каноническая территория, как было в межвоенный период, и поэтому Константинополь считает для себя уместным, нужным и мотивированным то, что он признает там не автокефальную, а автономную структуру в своей юрисдикции. Но Эстонская православная церковь как глобальное явление – это чуть более 100 общин. Украина на сегодня – это 19 000 функционирующих православных сообществ. Понимаете, насколько разный масштаб?

Два года назад было празднование 70-летия Патриарха Кирилла, и тогда была делегация Вселенского Патриархата, сам Патриарх не поехал и не ответил положительно на приглашение, и во время встречи Патриарха Кирилла с делегацией Вселенского Патриархата он однозначно и категорически заявил: мы пойдем на самые жесткие меры, на полный разрыв, если вы будете вмешиваться в украинскую ситуацию, это наша территория. Конечно, Константинополь это принимает во внимание. И я думаю, что второй момент, который ввязан в эту глобальную комбинацию – не надо думать, что Украина является абсолютно отсепарированным компонентом от глобальных процессов, происходящих в православии и вообще в христианстве.

Для Патриарха Варфоломея было очень важно созвать в 2016 году Всеправославный собор, который он сделал. Россия не поехала. Еще несколько церквей отговорила: Болгарскую, Грузинскую и Антиохийскую. Другие десять церквей приняли участие – Сербская заявила, что не поедет, но через три дня изменила мнение. Идея созыва Всеправославного собора, которого не было более тысячи лет, в истории христианства родилась давно, еще в начале ХХ века. Еще не было идеи Второго Ватиканского собора, который изменил лицо католицизма, а в православии еще в начале 1920-х годов возникла идея, что надо всем православным собраться и обсудить, и в 1924 году была Всеправославное конференция, совещание, как ее называют, кое-кто не приехал, в том числе и действующие представители русской церкви. Потом эта же идея возникает в конце 1950-х годов, когда возникла идея у католической церкви. И вот, Россия всегда играла в этой плоскости, потому что для Русской церкви поддержать идею Всеправославного собора, который инициирует Вселенский Патриархат – де-факто признать его первенство. С другой стороны, полностью уйти из обсуждения нельзя, потому что они сами себя ставят вне мейнстримовых тенденций в православном мире. Поэтому они всегда играли: участвовали в предсоборных совещаниях, которые происходили в 1960-х годах, в 1970-х и одно – в 1980-х, и когда основные документы были подготовлены, они полностью остановили непосредственную организацию собора. И почему состоялось это совещание – я убежден: опять же, из-за ситуации в Украине.

С начала 1980-х годов практические шаги по созыву Всеправославного совещания или собора по инициативе Константинополя были остановлены. В 2008 году, когда приехал сюда Патриарх Варфоломей, сюда же приехал и Патриарх Алексий II. И здесь очень четко встал вопрос украинской автокефалии. И, по предложению Патриарха Алексия II, поддержать инициативы Вселенского Патриарха и участия во Всеправославном соборе, с обратной стороны Вселенский Патриарх должен был отказаться от любых претензий по урегулированию украинской ситуации. И так было согласовано. В конце июля была встреча патриархов Варфоломея и Алексия в Киеве, а уже Патриарх Алексий II, в то время уже очень больной, старый, с претензиями на реальное первенство в православном мире, положив свою гордость где-то там в дальний ящик, едет в Стамбул и легитимизирует шаги Вселенского Патриарха относительно созыва Собора. Смотрим: с начала 1980-х это 25 лет никаких движений в том направлении и на почве Украины происходит понимание. И мы знаем, как это произошло: в 2016 году Москва не поехала, ближайших своих сателлитов отговорила это делать – думаю, это была последняя капля, которая дала Вселенскому Патриарху понять: с Москвой договоренностей быть не может, Москва своего слова не держит.

Москва просчитывала со своей стороны, что она примет участие в Критском соборе, легитимизирует первенство Вселенского Патриарха, и потом она снова теряет рычаги влияния на Патриарха Варфоломея. Она начала играть: остановила созыв и опять начала торговаться.

– Предлагаю вернуться к вопросу Томоса: на днях источники "РБК-Украина" сообщили о том, что 28 июля, когда ожидает украинский истеблишмент, Томоса не будет, он откладывается минимум до августа. Впоследствии появилось соответствующее заявление Патриарха Филарета. По вашему мнению, когда следует ожидать предоставления Томоса и что будет, если Варфоломей поставит его на паузу?

Его не могло быть 28 июля, ибо каждый богослов, эклезиолог, который отслеживает механизм подготовки этих документов, увидит, что не завершены внутренние процедуры. Одной из них является, собственно, оповещение церквей: две церкви не были официально, в порядке посещения делегацией Вселенского Патриархата, об этом уведомлены. Думаю, в начале августа состоятся визиты к этим церквям, затем должен состояться синод Вселенского Патриархата, на котором будет обсужден отчет этой делегации и сообщено о позиции, отношении и перспективах реагирования других церквей. Не знаю, произойдет это в августе, или уже в сентябре – эти же вопросы зависят не столько от Украины, сколько от Вселенского Патриархата. Я думаю, что после того, когда состоится обмен мнениями на синоде по отчету делегации, тогда уже перейдут в практическую плоскость: анализ документа Томоса. Много кто говорит, что сам текст уже написан – конечно, он может быть редактирован, изменены формулировки, а мы знаем, что греческая церковь в широком понимании, Константинопольский Патриархат, готовит красивые, уникальные богословские документы, поэтому там работают над каждым словом. Я думаю, после того синода, где будет заслушан отчет о посещении, а также отчет второй делегации, которая 28 июля будет в Украине на праздновании 1030-летия (Крещения Руси, – Ред.), которые должны встретиться в очередной раз с Президентом Украины, с представителями всех церквей и групп, которые хотят получить каноническое признание автокефалии, и на основе этого уже будет принято окончательное решение, и тогда Константинопольский патриархат перейдет к конечному этапу – согласованию текста Томоса и решению практических вопросов: как этот Томос должен быть передан, когда, в каких обстоятельствах, кому.

– То есть, в принципе, к концу года можно поставить более реальные сроки?

Я думаю, что да, это реалистичные сроки. Я бы не называл конкретный месяц, но мне кажется, что осень – тот период, когда мы можем видеть какую-то финализированную реакцию Константинопольского Патриархата.

– Очень важный вопрос – участие Московского патриархата. Сразу начну с читателей, которых очень интересует: в случае обретения автокефалии УПЦ, кто будет решать вопрос о собственности УПЦ МП и что надо сделать, чтобы забрать у них, например, Киево-Печерскую лавру. И вообще: это реально и вообще нужно ли?

Сразу хочу сказать, что вопросы собственности будут решать собственники. И согласно украинскому законодательству, и согласно мировым практикам никто не может никого принуждать к переходу, изменению или принуждению к каким-либо шагам. Согласно украинскому законодательству, каждая община, монастырь, другая религиозная организация – духовная школа, епархиальное управление – имеют в своем распоряжении собственность. И они имеют право распоряжаться своим имуществом. То есть каждая религиозная организация будет решать, как ей действовать. Статья 9 ЗУ "О свободе совести и религиозных организациях" говорит, что община – это свободно образованная община верующих, которые добровольно декларируют свою подчиненность любому религиозному центру в Украине или за ее пределами, и свободное изменение этой подчиненности. Поэтому, когда будет создана поместная церковь, и я думаю, и социология так показывает, что часть духовенства, которая не захочет входить в поместную церковь и решит остаться в единстве с Московским патриархатом, тогда каждая община получит возможность самостоятельно решить, к кому принадлежать: к поместной церкви, или дальше оставаться в единстве с Московским патриархатом. На основе украинского законодательства, я думаю, должно состояться собрание общины, и большинство каждой общины решит, куда идти: если общество декларирует подчинение созданной канонической поместной церкви – соответственно, и храм идет с этой общиной.

– А стоит ли ждать, скажем так, церковных "лихих 1990-х": захват храмов, борьбу за собственность?

Я убежден, не будет такого, ибо для того есть законодательный механизм: статья 9, статья 12, где говорится о пользовании имуществом, которое есть, например, в государственной собственности. И есть соответствующие законодательные инициативы, к существующему законодательному полю должны добавить и предложить конкретные механизмы, как это решать. Потому как государство понимает возможность возникновения иногда конфликтных сложных ситуаций, для того оно нарабатывает соответствующие инициативы – мы надеемся, что они будут приняты в ближайшее время парламентом, будет механизм, и, соответственно действия можно будет осуществить объективным, а не субъективным способом.

– Изменится ли что-то для верующих Московского Патриархата – для тех общин, кто перейдет к поместной церкви, и для тех, кто не захочет переходить?

Опять же, и президент так говорил: каждый, кто захочет остаться в единстве с Московским патриархатом, такую возможность получит. И структура, которая останется в подчинении Москвы, сама выберет способ подчинения: это будет нынешний неопределенный статус, или статус экзархата, как было в советские времена, или же просто отдельные епархии, митрополии, как это есть сейчас на России – это будет абсолютно свободная воля самих верующих и духовенства.

Еще один вопрос – кто возглавит поместную церковь? В частности, предстоятель УПЦ КП намекнул или заявил, что готов взять этот крест. Насколько реально это заявление, не будут ли против другие иерархи, и имеет ли это смысл, принимая во внимание почтенный возраст Филарета?

Здесь пересечение двух плоскостей. Во-первых, предстоятель будущей поместной церкви должен быть избран демократическим путем на предстоящем объединительном Соборе. Там будут все епископы, которые захотели быть в поместной церкви Киевского патриархата, Автокефальной церкви и, я убежден, какая-то часть епископов УПЦ МП. И они выберут. Поэтому мне тяжело сказать. Но, с другой стороны, я понимаю, что есть социология, очень яркая, которая показывает, что Патриарх Филарет сейчас имеет наибольшую степень доверия украинского общества. И понятно, что его кандидатура, учитывая его авторитет, уважительный богословский опыт, чрезвычайные заслуги в создании поместной церкви, будет первой и наиболее авторитетной на будущем Соборе.